Июнь
26
2017

“…ЧТО ТЫ, ПОДЛАЯ, СДЕЛАЛА…”

автор Н. Карелина.

Данная статья была издана 27 сентября  2005 г. в “Кавказской неделе” с сокращениями. Мы публикуем без сокращений по рукописи автора.

Часть первая

Я – Анна… Мне 17 лет… Какая я? Русская. Высокая для семнадцати, уже сформировавшаяся на добрых материнских хлебах, длиннокосая, старшая из троих детей, по-крестьянски крепкая благодаря отцу, единоличнику (изгою среди колхозников), требующему, чтобы я не сгибалась в спине, принимая снопы, твердившему: “Работать тоже надо красиво…и чтобы мне не стыдно было…”

А я мечтаю быть фармацевтом. Уже знаю, где буду учиться – в Пятигорске, в фармацевтическом техникуме, на улице Пушкинской…

Но – война…

Как узнали, сколько женского крику было (так у нас на Ставрополье, в селе Грушовка, называют безнадежный горький  плач, часто с причитанием).  Помню слова причитаний: “Заступись ты, гора высокая, Заслони врагу дорогу…” Всех стали посылать на рытье окопов. Мама пошла вместо меня. Рыла Невинномысский канал. Через два месяца привезли чуть живую – заболела. В сентябре забрали на фронт отца. Я сменила маму. Вместе с односельчанами рыла трехметровые окопы в районе хутора Веселого у Минвод.

Знаю:  окопы против танков врага. Свято помню отцовские слова о красивой работе… Стараюсь… В январе 1942 года перебросили на строительство подземного аэродрома в селе Петровском Гофицкого района… Уже было не до отцовской красоты – падали от голода, холода… Мучили, с ног сбивали метели… Ах,война, что ты, подлая, сделала!

Июнь 1942 года. Родная Грушовка захвачена немцами. В нашем доме поселился немецкий офицер. К голоду прибавилось, сосущее под ложечкой, чувство страха. Мама прячет меня от вражеского глаза в подвале и все время приговаривает, ругаясь :”Окаянный,.. дьявол…взял бы и сразился с Гитлером… один на один, кто кого…” И в ужас пришли все мы, когда однажды, вдруг на ломаном русском языке фриц ответил: “Матка, не ругай Сталина… Это Гитлер виноват… Зачем нам… тут-тут нищета…Там… дом, фабрика…обувь…Зачем война…? Думали: люди, Кавказ, богатство, а здесь – нищета…”, – и показывал фотографию с обувью, видимо, той, какую шили на его фабрике.

Шли дни оккупации, плена… К голоду и страху прибавился декабрьский, без обычных оттепелей, холод…

Фашисты не бесчинствовали в селе; люди друг другу рассказывали, что есть распоряжение не трогать местных жителей, мол, здесь захватчики останутся на всегда, а жители будут работать на них… И вдруг из дома – в дом: “Расстреляли… расстреляли…”. Оказывается, перед новым 1943 годом немцы захватили группу разведчиков и расстреляли их в конце села на бугре.

 

Есть легенда, о том, что одна из матерей села пришла ночью на место расстрела, среди тел нашла того, кто подавал признаки жизни, сняла свою одежду, на ней тащила почти убитого, замерзшего домой и выходила, можно сказать, одними молитвами…Эта легенда живет в памятнике, открытом в 50-х годах 20-го века в конце села Грушовка, у родника, на том бугре… Ой, война, что ты, подлая, сделала…

Пропадали люди, в основном парни, девушки, пропадал и скот – из дома в дом говорили, что увозят в Германию…

Чаще стали слышны взрывы то со стороны мостов, то со стороны мельниц… Шептали новость: это немцы уходят, взрывают все за собою. Новость радовала, но тревога не уходила из жизни, вернее, из выживания… Исчез наш постоялец, перед исчезновением сказал матери, чтобы спрятала дочь (меня) в сарай. А мама спрятала меня опять в ледяной подвал.Глубокой ночью как-то она вывела меня из убежища погреться в доме на печи… И вдруг – сильный стук… Все встрепенулись и замерли: кто? Что будет?… Крик… по-русски, как-то успокаивающе: “Открывайте! Свои!” Я все вижу с печки, хоть и в слабом освещении каптушка (пузырек с керосином): входит очень высокий, нарядный, большой в плечах и груди, военный в шинели, на плечах погоны с какой-то золотой бахромой..(я бы сейчас сказала – эполеты), на голове – шапка серо-голубого меха. мать окаменела, но я точно знаю – не от страха, а от красоты…

Чуть заметным движением головы кивнул в мою сторону  – мол, кто на печи  – и подошел ко мне. Я увидела близко в освещении каптушка (мне показалось, что он вспыхнул ярче от такой человеческой красоты среди мира холода, голода, насилия, небывалой грязи)… Все казалось нереальным, из другого мира… Голосмягкий, ласковый, благородный, но вопрос вернул меня к реальности: ” Где немцы?” Мама: “Не знаю… Горит мельница… они подожгли свою большую машину с одеждой, взорвали все мосты через речку,… дышать нечем, полили чем-то, какой-то жидкостью…”

Ушел с адъютантом. Сам двери не открывал, просил мать открыть из комнаты в сени и из сеней на улицу… Мать провожала… А двери от холода покрыты  льдом, скрипят, не открыть – не закрыть…

Проводив, мать вошла и, взволнованно обращаясь к нам проговорила: “Дети, царь у нас был…” И опять  – стук в окно… “Хозяйка, открывай, свои…” Человек пятнадцать продрогших на январском ветру солдат просятся на ночевку…  Мать, обращаясь уже к вошедшим, сразу: “Дети, у нас царь был…” “Тетечка, да это ж Рокоссовский, это наш полководец…”

Я – не сведующая в военных действиях, в политике – навсегда вложила в клеточки мозга это имя – Рокоссовский… Хоть и захлестнули новые беды-страдания, но это событие не забывалось… и не забудется уже…

Маленькое уточнение -  солдаты на ночлег не просились, они никогда не видели главнокомандуюшего и стучались в каждый дом, узнать, в какую сторону пошел Рокоссовский, чтобы поглядеть на него.

Понравилась статья? Расскажите друзьям:
Общайтесь со мной:
Автор: Наталья ЛушниковаРубрика: наши родители,творчество |

Отзывов нет »

RSS-лента комментариев к этой записи. Адрес для трекбека

Ваш отзыв

Работает на WordPress | Aeros Theme | TheBuckmaker.com WordPress Themes | Русификация: SeOne.ru - раскрутка сайта